Закаленные войной: как сложились судьбы детей войны из Башкирии

В преддверии 78-й годовщины Великой Победы корреспондент «Башинформа» встретилась со свидетелями самых тяжелых дней в истории нашего отечества, чтобы они поделились своими воспоминаниями о детстве, опаленном войной.

«От отца мне осталось отчество,
Ясный взгляд и бровей разлет.
Мне досталась боль
одиночества
Поколенья военных сирот.

Фотокарточка фронтовая,
Сколько помню себя, —
на стене,
Это память всегда живая
Об оставшихся на войне.

Мне досталось наследство
славное —
Право сыном героя быть,
И, конечно же,
самое главное —
Дорогая возможность жить», — пишет  в одном из своих стихотворений народный поэт Башкортостана Кадим Аралбай. Он родился 1 сентября 1941 года в деревне Танатар Хайбуллинского района.

«В семье нас было шестеро детей, среди которых я был самым младшим. Росли мы без отца — отец, Абдулгалим Мурзагалиевич, одним из первых в деревне ушел на фронт в июле 1941 года, и уже в декабре того же года дома получили известие, что он пропал без вести.

Матери моей, Фархиямал Рахматулловне, было в то время 30 лет и со своим старшим сыном Ражапом ей приходилось брать на себя все тяготы и лишения суровых военных и послевоенных лет.

Я помню, в те тяжелые годы, когда не хватало быков и лошадей, для вспашки земли запрягали коров. До нового урожая не было муки, чтобы испечь хлеб. С ранней весны мы, дети военных лет, ходили на луга близ деревни и собирали дикий лук и чеснок, щавель, борщевник и другие съедобные травы. Основной пищей были продукты из коровьего и козьего молока: каймак (сметана), катык (простокваша), курут (сушеный кисломолочный продукт), эремсек (творог), май (масло) и др. С тех пор, как я себя помню, у нас дома был большой сепаратор под номером 1, оставшийся нашей семье в наследство от дедушки. Этим сепаратором пользовалась почти вся наша деревня. Потом на некоторое время его забрали на колхозную ферму. Дедушкин сепаратор служил очень долго. Мне было до слез жалко, когда, уже живя в Уфе, я приехал в деревню и увидел тот самый старый сепаратор, разобранный моими племянниками на части для игрушек.

В нашей глухой деревушке впервые зазвучало радио в 1952 году в нашем доме: старший брат Ражап, демобилизовавшись из армии, привез с собой радиоприемник. Когда заговорило радио, все односельчане пришли послушать это чудо, которое издавало человеческий голос. Удивляла нас музыка и песни, звучавшие по радио.

Также наш средний брат Зиннур первым из сельчан купил телевизор, и это «домашнее кино» опять (как и радио) удивляло многих людей.

Из шестерых детей в семье выучиться посчастливилось только мне. Остальные мои братья и три сестры не смогли продолжить учебу после 6-7-го классов. Виною тому были разруха, голод, нехватка одежды и обуви, а главное — проклятая война, которая лишила нас отца.

Я научился читать и писать еще до школы. Дома, когда готовила уроки старшая сестра Хафиза, я всегда был рядом и повторял за нею все, что делала она: читал, писал, учил стихи наизусть, пел песни вместе с нею.

Мне разрешили идти в первый класс на год раньше, но я не смог — нечего было надеть и обуть.

Учиться мне было очень легко, поскольку я уже знал, что написано в учебниках. После успешного окончания и получения свидетельства о семилетнем образовании, в 1956–1959 годах я продолжил учебу в Акъярской средней школе. В школе посещал кружок хорового пения, увлекался шахматами, успевал ходить и в литературный кружок, где делали свои первые поэтические шаги вместе с нынешним известным поэтом Кадиром Алибаевым.

Далее были работа в колхозе и служба в армии, после которой я поступил учиться на филологический факультет Башкирского госуниверситета. В 1968 году после окончания университета был направлен вместе с женой, Кларой Гумеровной, на работу в Бурзянский район. Таким образом, окончив Башкирский государственный университет, я стал первым из нашей деревни человеком с высшим образованием.

В разные годы я работал в редакции журнала «Агидель», в Союзе писателей РБ, в Башкирском обкоме КПСС, главным редактором и директором в Башкирском издательстве «Китап», в исполкоме Всемирного курултая башкир.

Подытоживая пройденный мною жизненный путь, могу с уверенностью сказать, что самые прекрасные и энергичные годы жизни отданы служению народу, родной литературе и языку, всему тому, что называется духовной культурой, чем мы, собственно, осознаем себя башкирской нацией».

Фагима Гильманова родилась спустя 15 дней, после того семья получила похоронку на отца.

«Я, Фагима Каримовна, родилась 4 августа 1943 года в селе Раевский Альшеевского района. Этим летом мне исполнится 80 лет. Прожила я хорошую жизнь, судьбою довольна. Папа ушёл на фронт, оставив маме четверых дочек. Я — четвёртая дочь, родилась через 15 дней после того, как мама получила похоронку. Папа не вернулся.

Наше детство пришлось на тяжелые военные и послевоенные годы, но благодаря нашей маме мы выжили. Мою маму звали Гульсум Рустамовна — это была удивительно старательная женщина, лучшая мама на земле. Она упорно шла к своей цели, как бы ни было трудно, решила дать всем четверым дочкам высшее образование.

Сама она в школе не училась, читать и писать не умела. Днем работала на полях, на элеваторе, а ночью латала колхозные мешки. Республика отправляла на фронт провизию, продукты, так всем миром помогали стране приближать победу.

Между тем нужно было кормить семью из шести человек, с нами еще жила бабушка, мамина мама. Нам, своим дочкам, она всегда твердила”Учитесь, вам нужно корочку получить, грамотными быть. Тогда вы не будете как я мучиться».

Конечно, мы как могли помогали ей, смотрели за скотиной, вместе заготавливали сено, дрова, кизяки. Все лето трудились: делали саманы из глины, чтобы строить сарайчики для домашних животных.

Каждая из нас самостоятельно собирала себя в школу. Для этого мы ходили в лес за смородиной, малиной, а утром выходили на рынок и продавали. И так, на 1 сентября, у нас  всё было готово к школе: и новая форма, портфель, учебники. Учителя говорили, Гульсум апа, как у тебя получается обувать и одевать четырех девчонок. А мама с гордостью за нас говорила: «Это они сами каждый год себя наряжают».

И учились мы только на отлично, с этим у нас было очень строго. Когда уже мы подросли, мама всегда нам напоминала, вот получите диплом, потом только можете говорить о замужестве.

Так, благодаря маме и её организованности, мы — все четыре сестры, получили высшее образование, хорошо трудились.

Я, думаю, что пошла в маму, стала организатором, администратором, учителем. Надеюсь, что польза для людей, для республики от моей работы была. На пенсию я ушла с аппарата Президента Республики Башкортостан, работала в отделе наград ведущим специалистом.

Вырастила дочь — она народная артистка Башкортостана, ведущая солистка Башкирского театра оперы и балета Альфия Каримова.

Думаю, что мы не подвели нашу маму и память о нашем отце, отдавшего жизнь за Родину. Так нас закалила война и таких семей было очень много. Наша республика и страна сильны такими женами, матерями. Когда отец уходит на фронт, женщина-мать всегда на страже семьи и Родины. Благодаря этому наш народ непобедим!».

Ветеран журналистики Рауль Хабибуллович Тухватуллин рассказывает, что в мае — в месяце окончания самой кровавой войны прошлого века, в его  моей памяти всегда всплывают следующие строки:

«Полночный гость к соседям постучит.

Сухая половица где-то скрипнет -

И матушка моя

Проснется,

Вскрикнет.

И успокоится:

Отец взял на фронт ключи…».

Эти строки, написанные неизвестным моим ровесником-школьником созвучны и моей душе. Сколько раз услышав какие-то посторонние стуки лишь во сне, моя мама вскакивала и в ночь-полночь неслась во двор к воротам. Уверен, что такое случалось и со всеми другими солдатками, дожидавшимися своих мужей с фронта.

Мы с мамой, как и тысячи других, не дождались его возвращения. Он пропал без вести в 1942 году. Так и не удалось установить, где покоится его прах. Отец  прожил всего 36 лет. Хотя, по словам мамы, у него была реальная возможность остаться в тылу. Работал он на железной дороге, а за полгода до начала войны перешел на фабрику. Железнодорожникам тогда давали бронь.

Я родился  2 мая 1938 года в Уфе в семье Халимы и Хабибуллы Тухватуллиных седьмым ребенком после шести сестричек, которые, по непонятным для моих родителей причинам, умирали прожив два или три года. Восьмым, после ухода папы на фронт, родился братик и прожил всего полгода.

В уголке Нижегородки, притулившейся к озеру Долгое в Уфе, редко у кого из наших ровесников был отец, многие полегли на фронте. Росли мы все, предоставленные самим себе. С ранних лет, как голодные волчата, были настроены только добыть пропитание. Озеро Долгое, кишело окуньками размером с детскую ладошку. Мы их ловили на удочки, которые выменивали на тряпье и кости у заготовщиков вторсырья: ветоши, макулатуры. Наловишь штук 70, выдавишь пальцем брюшко и — на плиту. Масла не было, готовили на воде. Вкуснее еды не было.

По весне ватага мальчишек от лет шести и до десяти переправлялась за реку Белую, собирали дикий лук, позже — ежевику. Все шло на крохотный рынок, расположенный на железно- дорожном полустанке «Правая Белая».

Еще одним промыслом была железная дорога — пока поезд стоит мы с пацанами с мешочком и гусиным веничком угольную пыль соскребали. Такая кучка стоила 30 рублей и буханка хлеба 30 рублей. Вот и продавали мы угольную пыль соседям.

Моя мама была провидица. К ней частенько обращались в разных ситуациях: при пропаже денег или всякой живности со двора. И она всегда давала верный ответ. Во время и после войны к нам часто прибегали такие же, как и она сама, фронтовички, с вопросами: «Жив ли мой, вернется ли?» Бывало отвечала: «Жив твой муж, жив и обязательно вернется», но чаще уклончиво отвечала: «Не вижу, пока ничего не вижу». И в тех случаях женщины получали «похоронку». А вот о своем муже она ничего не могла сказать. Хотя мы уже получили документ

«Без вести пропал», она не переставала верить, что он жив. Да и все родственники, знавшие папу, говорили: «Нет, не верится, что может он погибнуть, он из тех, кто ни в огне не сгорит, ни в воде не утонет!»

Однажды с ребятами мы пошли в парк и узнали, что на стадионе «Динамо» есть боксерская секция, мы решили записать туда, но нас не взяли. Тогда мы пошли в клуб «Спартак», в первый же день меня поставил в пару и я отлупил мужика с первым разрядом. Так в моей жизни появился бокс. Я уже учился в 8 классе и и выиграл какие-то соревнования, помню мне дали талон на питание. У нас ведь с едой всегда была проблема, а тут талон! Я на него купил большую котлету с картошкой, до сих пор помню ее вкус! Ведь дома мясным духом пахло редко. Я подумал, что даже ради талона нужно заниматься боксом, а так даже майку и трусы форменные дали, и кеды. Так бокс стал не просто увлечением, но и занятием, благодаря которому нам с матерью стало материально легче.

Учился я, надо сказать, не слишком здорово, поэтому понимал, что в Москву не попаду. Где-то прочитал, что в Омске есть физкультурный институт, получил аттестат, собрал вещи и уехал сдавать экзамены.

А в газеты я начал писать на Украине, в Запорожье, куда попал по распределению после физкультурного вуза. Журналистика меня уже тогда привлекала, я чувствовал, что мне мало спорта.

В 1962 году стали печатать мои первые заметки. Но по-настоящему я стал журналистом, лишь когда вернулся в Уфу. Начинал я спортивным журналистом в газете «Ленинец», позже возглавлял корпункт агентства в Башкирии, а в 1995 году дорос до собкора ИТАР-ТАСС по России. По сей день продолжаю заниматься любимым делом, выпускаю газеты «Азбука Корана» и «Тайны здоровья».

Гилмиямал Абелфазыловна Садыкова родилась 15 августа 1937 года в деревне Чураево Альшеевского района. Многие годы работала в колхозе: ухаживала за телятами, смотрела за курами, доила кобыл и делала кумыс.

«Наше детство счастливым не назовешь, слишком много свалилось на поколение детей войны, это и голод, и потери, и тяжелый труд. Я очень хорошо заполнила начало войны, хотя мне был то всего три года. Помню как бабушки, женщины повторяли «һуғыш» (война — на башкирском языке) и плакали. Я еще не понимал, что это значит, но представляла себе чем-то очень страшным. До сих пор перед глазами, как строем уходили из деревни наши братья, дяди, соседи и как вслед им плакали женщины и дети.

Возможно, что в какой-то степени мне повезло, моего отца не мобилизовали, ему к этому времени уже исполнилось 56 лет. На долю тех кто остался дома, в том числе женщин, стариков, подростков, легла основная тяжесть работы в тылу. Они трудились не жалея себя, недоедали, недосыпали, но отдавали фронту всё, чем могли поделиться — хлеб, деньги, вещи.

Муку работающим в военные годы выдавали стаканами, если один работник в семье один стакан, если два — то два. Чтобы как-то прокормить семью мы собирали лебеду и мололи ее семен вместе с зерном и из этой муки пекли блины. Они были  такими черными, бабушка нам говорила, что уронила блины в золу.

Помню, что в деревенских домах по вечерам собирались женщины, бабушки, девушки и вязали для фронта носки и варежки с указательным пальцем, для того чтобы удобнее было стрелять. У кого были машинки шили рукавички и кисеты, всё это затем собирали по всему селу и отправляли на фронт.

В какой-то год жителей в деревне начала косить странная болезнь, вначале и носа шла кровь, а потом люди умирали, бывало даже целыми семьями.

Самое яркое воспоминание детства  — это когда это когда с войны вернулся сын старшей сестры моего отца — дядя Юныс. Его семья уже успела получить похоронку, а спустя некоторое время он вернулся живым, только без одной ноги. Около их дома собралось очень много людей они обнимались и смеялись, а папа мой плакал. Брат привез родным гостинцы и нам детям раздал рафинад — «белый камень». Это мы его так называл и играли с ним, так не знали, что это сахар и его надо есть. К тому моменту, когда нам объяснили, о уже превратился в черный камень.

О том, что нужно учиться, получать образование, мы даже не думали. В деревне всегда работы хватало, а тут после войны, нужно было поднимать страну, налаживать жизнь мы все это понимали. Я, конечно, закончила 7 классов, а когда пошла в 8-й у нас попросили деньги 150 рублей, так как мой отец не участник войны. Родители готовы зарезать баран и оплатить мою учебы, но я была против и как и многие мои сверстницы вышла на работу в колхоз.

В 1958 году я вышла замуж. Мой муж — Расуль Садыков, которого уже нет с нами, тоже дитя войны. Они, два брата и больная мама, после ухода отца на фронт, едва остались живы. Их единственную кормилицу — корову, ударом топора погубила соседка. Бывали дни, когда его младшему брату приходилось выпрашивать хоть какую еду у соседей. Мужу было сложно вспоминать об этих днях, он предпочитал не рассказывать. Вспоминать, действительно, тяжело, но и забыть невозможно, потому что это наша  жизнь, наша история.

К счастью, сегодня, в свои 85 лет, я окружена любовью и вниманием своих 6 дочек, 16 внуков и внучек и 24 правнуков и правнучек. Есть крыша над головой, теплый, светлый дом, еда — все в достатке. Нужно уметь ценить, что имеем и радоваться каждому новому дню».

По данным регионального минтруда, на сегодняшний день в Башкирии проживает порядка 145 тысяч человек, имеющих статус «Дети войны».

В соответствии с законом «О детях войны в Республике Башкортостан» к этой категории относятся жители родившиеся с 22 июня 1927 года по 3 сентября 1945 года.

На основании удостоверения «Дети войны» они имеют право на внеочередное оказание медпомощи и внеочередное оформление путевки для устройства в организации стационарного социального обслуживания, находящиеся в ведении республики, в том числе для временного проживания.